Священник Валерий Духанин

25 сентября исполняется 40 дней по преставлении выдающегося духовного писателя, иконописца, клирика Грузинской Православной Церкви архимандрита Лазаря (Абашидзе) .

Когда-то я был семинаристом и много мечтал. О жизни, о будущем, о Церкви, о борьбе добра со злом и о своем в этом участии. Мечты были разные, подчас весьма вдохновенные. В них был один главный, убийственный недостаток – это были мечты. Как же губительна мечтательность для нашей духовной жизни!

И вот однажды мне попалась в руки книга архимандрита Лазаря «О тайных недугах души». Несмотря на ее небольшой объем, она произвела во мне огромные изменения.

Я читал ее и в каждой странице видел вразумление для себя. Живое и пламенное слово, которое, словно скальпель хирурга, вскрывало мои духовные недуги и устраняло греховные опухоли. Маленькая брошюра отца Лазаря перевернула внутри меня всё, стала своего рода откровением, которое пробуждало к подлинности, к тому, чтобы духовно проснуться, не жить мертвыми фантазиями и мечтами.

Какие-то книги прочитываются и забываются, но эта маленькая книжица произвела в душе действие и сохранилась в памяти на всю жизнь. Почему же так? Да потому, что подлинная ценность книги – не в количестве страниц, не в объемах бумаги, превращающейся в итоге в никому не нужную макулатуру, а в действии на душу, в том, насколько книга способна пробудить и преобразить.

Архимандрит Лазарь (Абашидзе) – духовный писатель нашей эпохи, искренний служитель Христов, наследник духа святителя Игнатия (Брянчанинова) . В своих произведениях он проповедует немечтательное, трезвенное христианство, как когда-то проповедовал святитель Игнатий.

Книгу отца Лазаря «О тайных недугах души» я рекомендовал бы читать решительно всем христианам

Книги архимандрита Лазаря для многих стали духовным подспорьем. «Мучение любви», «Грех и покаяние последних времен», «Душе, отягощенной духом уныния» и др. – ценное руководство для христиан нашего времени. Они написаны с разным литературным уровнем, могут пригодиться тому или иному человеку в определенных жизненных ситуациях, но книгу отца Лазаря «О тайных недугах души» я рекомендовал бы читать решительно всем современным христианам.

Не личные, субъективные измышления, а истины святых отцов-аскетов, воспринятые сердцем автора, осуществленные в его личной жизни и потому так действующие на нас, – вот что мы находим в книгах отца Лазаря. Это тот путь, который ведет ко спасению.

Главная же заслуга архимандрита Лазаря как духовного писателя нашего времени в том, что его слово отрезвляет, помогает осознать свое реальное положение и, отталкиваясь от этого, уже двигаться вперед. В непроглядном тумане разве возможно какое-то движение? Туман, застилающий глаза, есть наше мнение о себе, мечты и фантазии, самоуспокоенность после первых трудов духовной жизни. На духовном пути важно трезвое видение – самого себя, своей падкости на всякую ложь, обольщение; важно видение подступающих соблазнов, искушений. Этим видением, возможностью его обрести делится с нами отец Лазарь.

Путь духовной жизни непрост. Видя в себе явные тяжкие грехи, мы смиряемся, каемся горячо и сердечно. Но когда внешне очевидные грехопадения отсечены, легко впасть в самодовольство, ибо подступает мнение о себе: «Я столько всего преодолел и достиг таких-то плодов», легко впасть в расслабление и самоуспокоенность. Отец Лазарь верно говорит:

«Это стало уже распространенной болезнью в наше время: теперь люди – по укоренившемуся в них сладострастию, склонности искать всегда и во всем комфорта и приятности – самую духовную жизнь уже понимают как средство скорейшего получения такого внутреннего “блаженства”, сладостного покоя, эйфории».

И самое страшное – теплохладность, когда мы начинаем внутри самих себя говорить: «У меня не всё так уж плохо: в храм хожу, исповедуюсь, причащаюсь, помогаю другим…» Душа застревает на временном комфорте покоя, перестает видеть в себе недостатки, не отзывается болью на скрытые, тайные ошибки, грехи – потому что все они в глубине, не открыты для очевидного внешнего взгляда. Такая душа перестает работать над собой и постепенно удаляется от Бога.

Отец Лазарь неустанно свидетельствует: христианство – не легкая прогулка любопытного туриста, наслаждающегося невиданным ранее зрелищем; христианство – тяжкий труд по возделыванию себя, своей души, всех своих внутренних чувств и сил. Христианство – это очень серьезно и очень ответственно.

Увидеть себя таким, какой ты есть на самом деле, – вот начало духовной жизни, хотя начало это и очень болезненное. Отталкиваясь от этого трезвого о себе представления и возможно начать выстраивать духовную жизнь, преодолевать конкретные свои недостатки.

Одно из искушений современных христиан, о котором предупреждал отец Лазарь, – это желание поскорей освободиться от страстей, сподобиться даров благодати Божией. И вроде бы мы преследуем вполне благочестивую цель – с помощью благодатных даров послужить Богу, помогать людям. Но за таким настроем кроется, во-первых, неведение своей падшей природы, а во-вторых, ошибка в определении самой цели духовной жизни.

Спасение – не в достижении сверхъестественных даров, а в принятии Спасителя. Спаситель нужен только погибающему. Кто считает себя свободным от страстей, тот не видит, не понимает, не чувствует, а зачем ему собственно Спаситель. Спастись возможно лишь через осознание своего падения. Мы ждем скорого избавления. Но исцеление души совершается очень небыстро.

Вот эту аскетическую истину и повторяет отец Лазарь. Страсти наши исцеляются очень нескоро. Они могут затаиться, не проявлять себя, так что порой кажется, будто их вовсе нет, и расслабление повлечет за собой падение. Как верно говорил об этом древнехристианский подвижник авва Исаия:

«До самой кончины человека страсти сохраняют способность восставать в нем, и неизвестно ему, когда и какая страсть восстанет: по этой причине он, доколе дышит, не должен оставлять бдительного наблюдения над сердцем своим; он должен непрестанно вопиять к Богу, умоляя Его о помощи и помиловании».

В этом смысле христианство – всегда труд, всегда делание и никогда – покой или блаженный отдых. Как напоминал отец Лазарь, в Раю нераспятых нет, и если ты не хочешь Голгофы, то не сподобишься и Воскресения (в духовном смысле, конечно).

На исповеди все мы каемся в своих немощах, повторяющихся грехах, порой недоумеваем, почему Господь не избавляет нас от действия наших страстей. Ведь мы молимся, каемся, просим – где же освобождение? Но оказывается, нам зачастую и неполезно получать скорое избавление от немощей. Вот как отец Лазарь описывает это:

«Конечно, Господь может в один миг очистить нас от всех наших немощей, но Господу угоднее наше смирение, покаянное молитвенное наше состояние; а скорое освобождение от недугов вызвало бы у нас гордостное, самодовольное, упокоенное, бездейственное душевное настроение».

Подобную духовную истину стоило бы нам помнить всегда.

Духовно трезвый реализм архимандрита Лазаря кому-то покажется слишком жестким: мы привыкли, чтобы нас утешали, успокаивали, а то и развлекали. По духу своих произведений, да и по самому их стилю, архимандрит Лазарь – преемник святителя Игнатия, выразитель его аскетического направления, такой же бескомпромиссный учитель покаяния и зрения греха своего, ниспровергающий всякий ложный кумир ложного о себе мнения.

Но вот что особенно важно: отец Лазарь никому не навязывал себя, своих наставлений, духовного руководства, не вмешивался в громкую общественную жизнь, не организовывал каких-либо движений, а вел кроткую жизнь монаха, всецело посвятившего себя Христу. Смирение и искренность отличают все его произведения.

Отец Лазарь не претендовал на роль старца или провозвестника высоких истин, в своих книгах он смиренно делится болью своего сердца, сострадает и пишет, словно это исповедь его души. А в отношении наставничества в наши дни честно говорит: «И то правда, что доверяться стало небезопасно, что по-настоящему опытных наставников не найдешь “днем с огнем”, зато многие сами лезут в “старцы”, так что не от каждого-то и отобьешься». Где нет выпячивания своего «я», где смирение, кротость, тихое служение Христу, там только и возможно подлинное руководство. Таков был путь и самого отца Лазаря.

Он не боялся выступать в защиту подлинной духовности, нравственности в образовании детей, чистоты Православия в современной богословской среде и межконфессиональном диалоге. Однако и при этом голос отца Лазаря оставался голосом смиренного сердца, сердца живого, неравнодушного и потому пытавшегося оградить ближних от любых пагубных увлечений.

Ценность произведений отца Лазаря в том, что в них чувствуется подлинная жизнь. Не томное повествование отвлеченной морали, не будоражащее страсти чтение, но слово живой, пробудившейся души, влекущей и читателя к пробуждению.

Ныне отец Лазарь перешел ко Христу, покинул телесную храмину, расстался с юдолью скорбей и страданий. Но как духовный автор отец Лазарь продолжает беседу с нами, старается воззвать нас из состояния самоуспокоенности, вывести из омута ровной, беспечальной и самообманчивой жизни. Дай Боже в этом нам следовать ему!

Отец Лазарь – искренний служитель Христов; всю свою жизнь, свое сердце, свои таланты – писателя и иконописца – посвятил он Спасителю. Даруй же, Боже, ему спасение вечное! Упокой, Господи, душу новопреставленного архимандрита Лазаря!

Бревенчатый храм Святых царственных мучеников в поселке Госсортучасток Лазаревского района Сочи для Кубани редкость, деревянные храмы в этом небогатом лесами регионе стали появляться только несколько лет назад. Отец Лазарь рассказывает, что церковь строится с 2008 года — в поселке нет состоятельных спонсоров, люди жертвуют немного. Все это время священник и сам живет рядом с храмом.

«Началось все с того, что до меня дошли слухи: на территории поселка молодежь высадила коноплю и приглядывала за делянкой, чтобы затем использовать коноплю по назначению. Также прошла информация, что за молодежью стоят взрослые люди. Решил без привлечения правоохранительных органов — зачем судьбу ломать человеку? — поговорить с ним, скажем так, по-мужски», — рассказал «Газете.Ru» иеромонах Лазарь (Семенов).

По словам священника, собеседник на диалог не пошел, и во время встречи вечером 16 сентября на него напали трое парней.

«Местность у нас горная, они сверху, налетом побежали на меня с битами. Без всяких разговоров начали бить ими, потом пошли руки, ноги… В этом состоянии, когда весь перебитый, измученный, пошла словесная перепалка, — с сожалением в голосе вспоминает иеромонах. — Конечно, я не имею ничего против армянского народа, когда-то предоставил кров переехавшей из Армении семье, у меня много армян крестников, прихожан, друзей… Вылетело с языка, в любом случае не должен был так говорить, но где избитому взять здравый смысл? Что, теперь расстрелять меня?»

После потасовки отец Лазарь сразу же вызвал «скорую», которая отвезла его в больницу. Там зафиксировали многочисленные побои, перелом пальца и сотрясение мозга. Правда, в Кубанской митрополии к обругавшему парней священнику отнеслись со всей строгостью — 24 сентября состоялась встреча иеромонаха с митрополитом Исидором (Кириченко),

в личное дело сочинского батюшки занесли строгий выговор.

«Если развил перед парнями агрессию, неправильно себя повел, готов извиниться. Готов перед всем армянским народом стать на колени, попросить прощения. Но те парни тоже неправильно себя повели. Я готов со своей стороны понести наказание, пускай они понесут и со своей», — категоричен отец Лазарь.

В пресс-службе по Краснодарскому краю «Газете.Ru» пояснили: 16 сентября поступило сообщения о нанесении телесных повреждений, на место выехали полицейские. Они установили и опросили подозреваемых. В отношении них возбуждено уголовное дело по ст. 112 «Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью» УК России, ведется следствие.

По данным сочинской общественной организации «Народная память», 24 сентября участников потасовки снова вызывали в отдел полиции.

В сочинском отделении Союза армян России сообщили «Газете.Ru», что у них нет комментариев по этому инциденту.

Между тем на ряде армянских новостных ресурсов в сети интернет передается позиция второй стороны: иеромонах Лазарь, будучи в состоянии опьянения, вместе с другими людьми избил 20-летнего местного жителя русской национальности. За него заступился армянин Саркис, после чего священник разразился бранью в адрес армянского народа, упомянув и геноцид 1915 года.

Agionoros.ru продолжает публикацию глав из книги «Подвижники в миру» (том II).

Лазарь Амвросиадис родился в 1872 году в понтийской деревне Паслах в семье благочестивых христиан Михаила и Марии. У него было пять братьев (один из которых, по имени Георгий, впоследствии стал иереем).

С малых лет Лазарь любил Бога и Церковь. Он мечтал, когда подрастёт, стать священником. Поэтому ни разу в жизни не пользовался бритвой. Дети, которые играли вместе с мальчиком, звали его не по имени, а «батюшка».

В возрасте 19 лет Лазарь женился на девушке по имени Сотирия. У супругов родилось четверо детей: Анастасия, Д!еспина, Исаия и Михаил. Вскоре Лазарь был рукоположен и с большим рвением и самоотверженностью стал исполнять свои пастырские обязанности.

Супруга батюшки заболела и в течении четырёх лет не могла подняться с постели. Отец Лазарь привёз врача из Константинополя. Целый месяц он жил дома у Амвросиадисов. Чтобы заплатить врачу, батюшка распродал всё своё имущество. Но всё было тщетно: вскоре матушка Сотирия скончалась. Вместе супруги прожили 11 лет - отец Лазарь овдовел в возрасте 30 лет. Через год скончался его сын Михаил. Спустя два года батюшка выдал замуж свою дочь Анастасию. Её первый ребёнок скончался, а во время вторых родов умерла сама Анастасия и её чадо. Некоторое время спустя вышла замуж младшая дочь отца Лазаря - Деспина. Прошло всего несколько месяцев и она овдовела: её супруг умер от кровоизлияния.

Испытания отца Лазаря не ограничивались смертью близких людей. Амвросиадисы вынуждены были противостоять голоду. Чтобы купить несколько килограмм кукурузы, пришлось продать одеяла и другое постельное бельё.

Однажды отец Лазарь шёл по дороге вместе со своей сестрой Анатолией и односельчанкой Кириакией. На пути им встретилось два воинственно настроенных турка. Они жестоко избили священника и собрались его зарезать. Анатолия со слезами стала их умолять оставить брата в живых, так как он единственный кормилец в семье. Турки отобрали у отца Лазаря и его спутниц все вещи и позволили им вернуться домой.

Чтобы прокормить своих детей отец Лазарь работал дровосеком в селении Г!узалан. Его «заработная плата» состояла из половины оки кукурузы в день. Она и составляла основную пищу семьи Амвросиадисов. Батюшка заваривал какие-нибудь травы, смешивал их с кукурузной мукой и молоком. Эту еду с детьми он ел почти каждый день.

Отец Лазарь призывал односельчан построить храм в родном селении. Вместе они на спине издалека таскали камни, приспособились добывать известь на соседней горе, построили километровый канал, чтобы подвести к месту строительства воду. Когда храм был построен - его освятили в честь Святителя Николая Угодника. Отец Лазарь привёз из Цианикии трёх иконописцев, которые расписали церковь фресками. Во время работ они жили дома у батюшки и получали у него заработную плату.

Вскоре турки начали гонения против священников и не давали им совершать богослужения. Отец Лазарь звал христиан в лес, и совершал там Божественную Литургию. Вскоре на месте тайного богослужения появилась небольшая церковь пророка Илии. В качестве Святого Престола батюшка использовал большую каменную плиту.

Однажды турки потребовали у отца Лазаря отдать им Богослужебные сосуды. После отказа батюшки его стали бить и пытать. Вместе со своим зятем отец Лазарь спрятал Святую Чашу и другие Сосуды в более надёжное место вдали от их селения.

Отец Лазарь никогда не прекращал совершать Богослужений. Тайно в храме Ильи-пророка или явно в церкви Святителя Николая он давал возможность прихожанам участвовать в церковных таинствах.

Однажды к отцу Лазарю пришлю турки и сказали ему, что располагают информацией, что у некоторых христиан есть оружие. Батюшку пытали и избивали, требуя рассказать, у кого из его прихожан есть ружья. Они принуждали его к принятию ислама, но священник оставался непреклонным: «Что бы вы со мной не сделали, я не стану турком. Христианином родился, христианином и умру». Услышав эти слова иноверцы располосовали ножом ноги священнику, насыпали в раны соль и засунули их в костёр. Потом отцу Лазарю на голову надели раскалённый таган, но он не проронил ни слова. Мучители гвоздями прибили подковы к ногам священника.

После всех издевательств турки решили убить отца Лазаря, но православным удалось собрать крупную сумму денег и выкупить своего пастыря. После перенесённых мучений батюшка не мог ходить. Домой на руках отца Лазаря принёс его брат Георгий. После продолжительного лечения батюшка вновь получил возможность ходить.

Обстановка в Причерноморье оставалась непростой. Односельчане отца Лазаря переселились в Керасунту. На центральной площади этого города горело три лампады, зажжённых православными на месте расправы над тремя священнослужителями.

Вместе с родственниками и односельчанами отец Лазарь принял решение покинуть родные места и бежать в Грецию. С документами помог друг брата - Элим-Ходжа. Он дал возможность добраться до пристани и сесть на корабль, который вёз овец и мулов в Константинополь. Отца Лазаря замаскировали под пастуха, надев на него соответствующую одежду.

Из Константинополя отец Лазарь отправился в Грецию. Целый год он жил в одном из монастырей области Эпир. В 1923 году батюшка встретился со своими детьми и братьями на острове Закинф. Вместе они приняли решение переселиться в окрестности города Драма в селение Посионоз, где и прожили около пяти лет. Отец Лазарь с помощью прихожан выстроил церковь и начал совершать богослужения.

Продолжение следует...

17 августа почил архимандрит Лазарь (Абашидзе), клирик Грузинской Православной Церкви, ревностный служитель Церкви Христовой, поборник чистоты православной веры, тонкий церковный писатель и публицист.

Архимандрит Лазарь (Абашидзе) известен российскому православному читателю как автор книг «Грех и покаяние последних времен», «О тайных недугах души», «О монашестве», книг, удивительно своевременно вышедших в свет, по-настоящему необходимых едва ли не каждому современному христианину. Содержащие в себе важнейшие моменты святоотеческого учения о спасении, о внутреннем подвиге всякого желающего «жить благочестиво о Христе Иисусе», написанные языком простым и доступным, они предназначены для человека, родившегося и выросшего в нашем, двадцатом веке, – расслабленного, зачастую буквально парализованного грехом, совершенно далекого от жизни действительно духовной.

Архимандрит Лазарь, уроженец Абхазии, родился 25 июля 1959 года в г. Гагры. После получения светского образования принял монашеский постриг. В 1980-х гг. стал насельником монастыря Бетания (Грузия), в котором благодаря преподобным архимандриту Иоанну (Майсурадзе) и схиархимандриту Иоанну (Мхеидзе) в советское время сохранялась сосредоточенная монашеская молитвенная жизнь.

Бетания, которой отец Лазарь посвятил одну из своих замечательных книг («Бетания - “Дом бедности”»), стала первым мужским монастырем, который разрешили открыть в советское время в 1978 году.

Архимандрит Лазарь был игуменом этой святой обители с 1986 по 1997 год. В 1990 году отец Лазарь расписал часовню в честь святой грузинской царицы Тамары.

Царство Небесное и вечный покой новопреставленному архимандриту Лазарю!

Чем отличается евангельское понимание добра от человеческого

Архимандрит Лазарь (Абашидзе)

Л юди, не понимающие духовных основ того, что происходит в мире, судят о делах человеческих очень поверхностно, они разделяют деятельность человека на явно греховную, злую, и на добрую, похвальную - только по самому внешнему ее проявлению, стараясь провести между той и другой некоторую приблизительную границу, пользуясь самыми расплывчатыми, неустойчивыми мерками добра и зла- по законам мира. Мир же сам в себе не имеет той истины, которая открыла бы ему настоящую цену вещей; только один закон дает ясное определение тому, что есть грех, что есть благо, что есть что, - это закон евангельский. Законы мира сего иногда, в некоторых пунктах своих пытаются быть похожими на законы христианские, но это только по наружности; на самом же деле все там по-другому.

Человек, после своего падения хотя весь и поработился греху, стал уродливым, больным, озлобленным, но некоторые задатки естественного добра, вложенные при сотворении в него Создателем, еще сохранились, хотя и не имеют уже чистоты и святости, но растворены ядом греха. На этих-то жалких останках человек и стал строить свои учения о добром и нравственном, о любви и справедливости. Но такая оскверненная нечистотой «правда» человеческая не может научить его истинному добру, не может оживлять и исцелять душу, скорее вводит ее в великое заблуждение.

Люди неверующие тоже делают не мало красивых, будто даже похвальных дел, совершают многие добродетели, подвиги милосердия, любви, самопожертвования; иногда отдают жизнь свою ради народа своего или ради ближнего своего, дают последний кусок хлеба голодному, помогают друг другу в беде, жертвуют свое имущество на разные добрые дела; встречаются удивительные, даже героические поступки, можно привести такие примеры, что многие будут тронуты ими до глубины души. И все эти проявления добра, если они не основаны на Евангелии, если они вырастают не из глубины верующей христианской души, то все это, столь похвальное, - нечисто, осквернено падением, не имеет пред Богом той ценности, которую приписывают ему люди. Эту важную истину многие никак не могут принять сегодня; услышав сказанное, многие недоумевают, обижаются, некоторые гневаются.

И правда, слышится странно: человек совершает высокий подвиг, жертвует жизнью ради ближнего, умирает ради того, чтоб другой мог счастливо жить, - и за душу такого героя можно сомневаться, что она спасена; ему еще может грозить ад? Разве такой поступок не омывает всех грехов человека? - Звучит как будто жестоко. Но посмотрим с другой стороны: если этот герой не ради Христа, не по учению Евангелия, не из веры христианской почерпнул силы в подвиге, если не Христовой силой совершилось это самопожертвование, не во Имя Божие, то тогда выходило бы, что и без веры, и без Христова искупления человек может спастись; значило бы, что в самом падшем человеке сохранилась та сила и чистота, которые достаточны для его оживления, для того, чтоб ему самому вырваться из цепей греха. Тогда зачем понадобилась страшная Жертва Голгофская, зачем учение Христово, Евангелие, Церковь? Зачем таинства, молитвы, посты, подвиги христианские? Тогда было бы достаточно только одного желания нашего и усилия воли, даже и вера не нужна… Как же это?

Дело в том, что совершать добрые дела, прекрасные дела, похвальные дела и совершать дела веры - не одно и то же! Дела добрые, совершаемые без веры, без Бога, посвящены миру сему, от мира сего они и получают плату: славу, честь, почет. Славы вечной, небесной они чужды. А дела веры имеют внутреннее посвящение Богу, творятся с молитвой, с обращением к Богу, сколько возможно сокровеннее, чтоб ведал один Бог; такие дела имеют меньше впечатления внешнего, зато принимает их Господь, воздает за них славу в будущей жизни.

И вообще неправильно считать спасение души и наследие Царствия Небесного прямо зависящими от наших добрых дел. Бог милует человека и спасает не за его добрые дела, а за его верующее, сокрушенное и смирившееся сердце.Конечно, вера эта без дел быть не должна, да и не может, она обязательно воплотится в конкретные дела, и дела эти будут непременно самые добрые и святые, так как этим делам учит верующего Сам Господь.

Поэтому-то неправильно проповедовать людям абстрактное добро, учить их любить ближнего, быть милосердными, добрыми, не говоря при этом о том, что этого они никак не смогут сделать правильно, свято, богоугодно без учения евангельского, без Церкви, без благодати Святого Духа, которую они могут получить только в храме через святые таинства. Если этого не говорить, то люди будут думать, что они могут, если захотят, сами прекрасно решить свои проблемы - без Церкви, без таинств, без благодати Святого Духа, без Христа.

В миру совершаются часто добрые поступки, но еще чаще злые. И грехи мира гораздо изощреннее и разнообразнее, чем благие дела в нем. Эти грехи так близко прикасаются к тому добру, что как бы и нет между ними противоречия. Один и тот же человек, который похваляем всеми за свои добрые дела, тут же совершает множество гадких дел, на которые никто не обращает внимания. Герой мира совершает какой-либо удивительный самоотверженный поступок, а до и после него творит что-либо самое подлое и низкое. Таковы добродетели мира сего: здесь любовь и ненависть рядом, здесь самопожертвование, геройство, милостыня, и тут же - эгоизм, себялюбие, высокомерие. На самом же деле и то и другое зиждется на пагубных страстях. Добро там как будто существует для того, чтоб оттенять и придавать большую сладость греху, обострять его вкус. Само это добро пьет корнями своими оскверненную воду, тайные гордые, тщеславные помыслы тут же заглушают всякое искреннее, несколько возвышенное стремление души.

Говорит святитель Игнатий:

«Делатель правды человеческой исполнен самомнения, высокоумия, самообольщения; он проповедует, трубит о себе, о делах своих, не обращая никакого внимания на воспрещение Господа (Мф. 6:1-18); ненавистью и мщением платит тем, которые осмелились бы отворить уста для самого основательного и благонамеренного противоречия его правде: признает себя достойным и предостойным наград земных и небесных. Напротив того, делатель евангельских заповедей всегда погружен в смирение: сличая с возвышенностью и чистотою всесвятых заповедей свое исполнение их, он постоянно признает это исполнение крайне недостаточным, недостойным Бога; он видит себя заслуживающим временных и вечных казней за согрешения свои, за нерасторгнутое общение с сатаною, за падение, общее всем человекам, за свое собственное пребывание в падении, наконец, за самое недостаточное и часто превратное исполнение заповедей».

«Придет ли к тебе какая благая мысль, остановись, никак не устремись к исполнению ее с опрометчивостью, необдуманно. Ощутишь ли в сердце какое благое влечение, остановись: не дерзай увлечься им. Справься с Евангелием. Рассмотри: согласны ли со всесвятым учением Господа благая мысль твоя и твое благое влечение сердечное. Вскоре усмотришь, что нет никакого согласия между евангельским добром и добром падшего человеческого естества. Добро падшего естества перемешано со злом, а потому и само это добро сделалось злом, как делается ядом вкусная и здоровая пища, когда перемешают ее с ядом. Хранись делать добро падшего естества! Делая это добро, разовьешь свое падение, разовьешь в себе самомнение и гордость, достигнешь ближайшего сходства с демонами. Напротив того, делая евангельское добро, как истинный и верный ученик Богочеловека, соделаешься подобным Богочеловеку».

В каждом деле важно заглянуть в глубь сердца, в тайники сокровенных наших помыслов. Всякое дело, прежде чем мы на него решимся, бывает взвешено и расценено внутренними нашими силами, там происходит что-то вроде некоторого тайного совета: сердце говорит свои «за» и «против», ум - свои, чувства, плоть, наши страсти, привязанности, слабости - все здесь пытается вставить свое слово; и если на этом совете выносится суд справедливый, дело решается по Христовым законам, то оно будет совершаться во спасение души; если же будет допущено лукавствие в пользу какой-либо страсти, с тайной мыслью напитать эту страсть, то совершаемое дело, какой бы внешне благолепный вид оно ни имело, принесет душе скорее вред, чем пользу. И любой маленький и едва заметный поступок, шаг - всегда сопровождаются внутри нас этим внутренним посвящением во чье-то имя, совершаются ради земного или небесного, Божьего или человеческого. И часто само это посвящение имеет большее значение, чем совершаемое наружно дело, в нем-то и заключается главная цена совершаемого пред Богом.

Архимандрит Лазарь (Абашидзе). Мучение любви. Келейные записки

От издательства

Книга, которую вы сейчас открыли, едва ли не самая необычная, неординарная из всех, выходивших в течение последнего десятилетия в российских православных издательствах. В подзаголовке она наименована "Келейными записками", и жанр ее, скорее всего, именно таков. Но по внутреннему содержанию она имеет настолько личный и в то же время искренний и откровенный характер, что порой более походит на исповедь, и потому ее название — "Мучение любви" — кажется максимально точно выражающим внутреннюю суть. В ней под тонким покровом слов скрываются не столько рассуждение, мысль, сколько живое чувство, боль сердца, пот, слезы и кровь.

Автор настоящих "Записок" — архимандрит Лазарь (Абашидзе), клирик Грузинской Православной Церкви,— хорошо известен российскому читателю. Эту известность отцу Лазарю принесли его многократно переиздававшиеся книги: "О тайных недугах души", "Грех и покаяние последних времен", "О монашестве", "Душе, отягощенной духом уныния" и ряд других, безусловно, достойных самого серьезного внимания и рассмотрения. Причина востребованности книг архимандрита Лазаря очевидна: они посвящены единому на потребу ; отец Лазарь пишет и говорит о том, что важнее всего и о чем — вот горький парадокс! — пишут и говорят до чрезвычайности мало, а если все же и говорят, то зачастую недостаточно вдумчиво и глубоко. Причем слово его — слово живого опыта, слово не прозорливого, не святого, не "старца", но человека, который сам ищет в этой жизни спасения, сам пытается нащупать и действительно нащупывает стезю, ведущую к Богу, к живому общению с Ним. И это слово тем ценнее, что принадлежит оно нашему современнику, знакомому с немощами и недугами сегодняшнего мира не понаслышке, но опять-таки опытно, что он и исповедует перед своим читателем.

Отец Лазарь не уходит от остроты вопросов, встающих сегодня перед христианином, живущим посреди мира в полном смысле языческого, из этого мира происходящим, ощущающим его дыхание не только на "своей спине", но и в самом своем сердце. Он ищет ответ на эти вопросы, прежде всего, для самого себя и может предложить найденное другим.

Надо сказать, что при всей очевидности той пользы, которую приносят людям книги отца Лазаря, не у всех они вызывают однозначное отношение. Порой можно видеть и неприятие его мыслей и идей: кто-то называет его максималистом, кто-то говорит, что, прочитав книги, написанные им, человек невольно погружается в беспросветное уныние. Однако если кого-то отец Лазарь обличает и судит, то в первую очередь самого себя, и более, чем где бы то ни было, открывается это в тех "Записках", которые вы держите сейчас в руках.

Для каждого христианина естественно стремление спастись. Но спасение, как, со ссылкой на преподобного Петра Дамаскина, говаривал и писал преподобный старец Амвросий Оптинский, совершается не иначе, как "между страхом и надеждой". Мы нередко испытываем страх : наша совесть не дает нам полного удостоверения в том, что мы делаем все, что могли бы, ради того, чтобы даже не приблизиться к Богу, а хотя бы сохранить верность Ему. Нередко также мы упокоеваемся и на некой ложной надежде , которая происходит не от всецелого упования на Господа, полной, безоглядной преданности, доверия Ему, а от нечувствия, от забвения о времени испытания, когда обличительницей нашей пред судом Божиим явится обычно столь легко попираемая совесть.

Но вот предстать перед лицом этой соперницы уже сейчас, не уклоняясь от ее обвинений, не пререкаясь с ней, но самоохотно предоставляя в ее распоряжение свое сердце, чтобы боль обличения, спасительного страха и стыда пред Создателем вычистила из него все скверное и непотребное, обновила и преобразила его,— вот что по-настоящему трудно! Трудно отчаяться в себе спасительным и богоугодным отчаянием, понять, что нет в нас ничего достойного не только вечного блаженства, но даже и помилования на Страшном суде, понять это и все равно не отпасть от спасительного упования на неизреченную Божественную любовь. Трудиться над собой изо всех сил, выбиваясь из этих сил, сознавая притом, что весь наш труд — ничто, и надеяться только на Господа — вот в самых кратких словах тот узкий и тесный путь, идти которым, как свидетельствует Сам Христос, решаются немногие .

Вряд ли можно не согласиться с тем, что теплохладность — самая тяжелая болезнь современного христианства, а живая вера — то, чего более всего недостает каждому из нас. Мы, кажется, никак не можем заставить себя встать перед Богом прямо, поняв, что нас не отделяет от Него ничего, кроме наших грехов и нашего безразличия. Не можем заставить себя встать перед Богом и твердо сказать себе непреложную истину о том, что другой цели, кроме Бога, у нас нет и не может быть. И труднее всего бывает именно потому, что встать надо в одиночку, рядом не оказывается чаще всего никого или же поднимаются такие же немощные и малознающие люди, как мы.

Конечно, ни в коем случае не надо понимать слова об "одиночестве" спасающегося, как мнение о том, что спасающихся вовсе нет и нет никого, у кого можно было бы спросить совета и найти духовную поддержку. Имеется в виду нечто иное. Известен монашеский "афоризм", гласящий: "Бог и душа — это и есть монах". Однако то же самое относится в действительности и к любому христианину. У иеромонаха Василия (Рослякова; † 1993) есть замечательное стихотворение, переложение 38 псалма, а в нем такие слова:

Я немым оказался на людной земле,
Бессловесно смотрел на распятье добра,
И раздумья одни воцарились в душе,
И безумная скорбь одолела меня.
Запылало отчаяньем сердце мое,
Загорелися мысли незримым огнем,
И тогда в поднебесье я поднял лицо,
Говорить начиная другим языком:
Покажи мне, Владыка, кончину мою,
Приоткрой и число уготованных дней,
Может, я устрашусь оттого, что живу,
И ничто не осилит боязни моей.

Это чувство, о котором так верно говорит отец Василий,— "устрашиться оттого, что живешь", причем так, что "ничто не осилит" этой "боязни", очень болезненно для сердца, но и по-настоящему спасительно. Оно рождается от острого, благодатью Божией подаваемого сознания того, насколько реально все, о чем мы в общем-то знаем, но от чего обычно наш разум как бы "отталкивается": жизнь, смерть, Последний суд и приговор на нем. Приходит ощущение того, насколько все серьезно : за каждый день, за каждый час, за каждое мгновение, за поступки, слова, мысли и самые сокровенные движения сердца с нас однажды потребуется отчет. И если удержать в себе эту спасительную боль, эту "печаль по Богу" , то жизнь с нею в душе превращается в то, что святые отцы именовали "мученичеством совести". И пусть даже и с советом, и с наставлением более опытных, но каждому приходится самому "перегорать" в огне этого мученичества, молиться, просить, чтобы Господь сохранил от заблуждения и уклонения от Него: ведь многое из того, что происходит в духовной жизни человека, происходит лишь между ним и Богом. Оттого-то и возникает ощущение, что идти приходится в одиночку.

И в этом отношении книга отца Лазаря — дар, который трудно переоценить. Читая ее, очень отчетливо понимаешь: нет, ты не один. Совершать свой путь во мраке трудно. И хотя, может быть, "Записки" отца Лазаря еще не свет, но они яркое и истинное свидетельство о свете, который ни объять, ни поглотить не может никакая тьма. Это свет непрестанного, ничем иным не удовлетворимого стремления человеческой души к Богу — того, что является подлинным содержанием жизни христианина, сущностью и глубиной христианства.

Не все, о чем говорит архимандрит Лазарь, представляется безусловным и бесспорным. Многое и самих издателей заставляет задуматься: а можно ли с этим до конца согласиться? Но вместе с тем игнорировать его мысли и рассуждения невозможно. Они если и не дадут ответ на самые "больные" вопросы, то помогут его найти. Не помогут — заставят хотя бы начать его искать.

…Отца Лазаря трудно назвать профессиональным писателем. Он, по сути говоря, не писатель, а монах. И если говорить о нем, как о "художнике", то, скорее, в собственном смысле этого слова. В его речи очень много образов, необычных, индивидуальных, возможно, не всегда стилистически безупречных, но очень глубоких. И издатели не ставили перед собой задачу качественно "исправить", "улучшить" его стиль. Это могло бы повлечь за собой утрату "Записками" их подлинности, живости и безыскусственности. Поэтому вмешательство редактора было минимальным, ограничивалось лишь той мерой участия, которая необходима при подготовке авторского текста к публикации. Практически неизменной осталась и структура этого своеобразного монашеского дневника, который по-своему уникален.

Не исключено, что когда-нибудь в будущем это издание станет своего рода "памятником" — ярким памятником той эпохи, того периода в истории Православной Церкви (Русской или Грузинской — не столь существенно), когда после десятилетий богоотступничества и богоборчества тысячи душ, откликнувшись на призыв Божественной благодати, устремились к ее нетленному свету. Устремились, невзирая на свое незнание, слабость, испорченность… Вступили в брань с миром и грехом в своих собственных сердцах. Побеждались и побеждали, сбивались с пути и снова находили его.

А сегодня "Записки" отца Лазаря — помощь и подспорье для всех нас, монахов и мирян, так же ищущих этот путь, так же переживающих это удивительное время, такое трудное и такое благодатное, когда так тяжело жить по-христиански и когда Бог настолько близок ко всем искренне ищущим Его.

От автора

Когда гонимые беженцы путешествуют через труднопроходимые горные перевалы в поисках далекой страны своего счастья, бредут по одному или небольшими группами по незнакомым тесным тропам, затерянным между скал, по краю жутких стремнин, пересекают глубокие ущелья, взбираются на крутые вершины, терпят холод, голод, изнемогают от усталости и, главное, от неизвестности будущего, колеблются в надежде на благополучный исход этого многострадального пути,— тогда каждый жаждет слышать слово подкрепления, обнадеживающие известия от тех, кто уже побывал впереди или, быть может, даже видал издали, за синевой гор, сияние искомой страны.

Некоторые достигали уже покойных мест и оттуда слали послания и призывы, поднимающие дух народа, указывали направление пути, способы преодоления препятствий, предупреждали о возможных опасностях. Но до запоздавших странников, спасающихся бегством в числе самых последних беженцев, эти ободряющие гласы едва доходили, а сильнейшая запуганность и крайнее изнеможение этих путников еще более усугубляли их унылое настроение, нерешительность и недоверие как друг к другу, так и к тем, кто издали звал их быть смелее. Сильно, сильно приуныла эта запоздалая группа бедняг. Многие уже блуждают в полном неведении направления пути, многие сбиваются с верной дороги и умирают от голода либо оказываются растерзаны дикими зверями, которые чуют добычу и часто подолгу подстерегают, не отобьется ли от толпы одинокий, изнемогший путник.

Крайне опасно стало путешествовать в одиночку; да и группами пробираться через суровый край ненамного легче. В толпе особенно страшна паника, когда то один, то другой начинает сомневаться в правильности пути, в том, верно ли знает дорогу впереди идущий, все принимаются кричать, спорить, каждый подает свой совет, куда идти, группа разделяется, и в результате опять многие сбиваются с дороги, становятся добычей рыкающих хищников, которым великое ныне раздолье.

В сложных, запутанных и скорбных обстоятельствах у нас всегда возникает потребность найти ясное и однозначное указание пути с детальным просчетом каждого шага, который мы должны предпринять. Мы все желаем найти такого опытного, духовного, прозорливого наставника, который безошибочно просчитал бы нам все наши житейские перипетии и прописал безошибочный рецепт от всех болезней и недомоганий; нам часто представляется, что все наши духовные поиски должны быть направлены именно на отыскание такого вот "старца" и тогда все потечет ровно и плавно без особых уже с нашей стороны тревог и беспокойств. Но мы забываем (или и не знаем), что этот прямой, незаблудный и легкий путь нерасторжимо сопряжен с немалым подвигом послушания, отсечения своей воли, отвержения самости. И ох как больно и многострадально для несмиренной и непростой души это благое иго полного и беспрекословного подклонения своей выи под руку такого старца! Но без подвига, без болезней, без внутренней ломки наших "окаменелостей" не спастись. Любовь к Богу (а спасется, то есть приблизится к Богу, без сомнения, только тот, кто возлюбил Его, и возлюбил немало), эта любовь должна пройти огнь очищения, испытания, освящения. Потому-то путь и лежит через крутые горы и по краю пропастей, по узкой и иной раз малохоженой тропе. Все реже и реже встречается этот подвиг доверия наставнику и веры в близприсущий таинству послушания Промысл Божий.

И то правда, что доверяться стало небезопасно, что по-настоящему опытных наставников не найдешь "днем с огнем", зато многие сами лезут в "старцы", так что не от каждого-то и отобьешься. И не поймешь порой, то ли недоверие оттого, что доверять некому; то ли есть кто-то достойный доверия, да доверяющихся нет никого. Но факт, что странники весьма блуждают теперь и чаще всего находятся в очень путаных, неудобопонятных и зело смущающих душу ситуациях — среди каких-то скал, зарослей колючек и во мраке ночи без звезд. Мечутся туда и сюда, задают вопросы, но ответов не слышат.

Все чаще приходит на память история с Иовом Многострадальным, тяжкие недоумения которого не могли разрешить мудрые, глубоко сочувствующие ему друзья. Но ответ на вопросы праведника и не мог быть выражен словом, не мог родиться в спокойно, холодно-логично работающем сознании. Испытывалась любовь Иова к Богу, сердце его очищалось и закалялось в огне этого жестокого испытания, и что мог здесь успеть рассудок? Из уст страждущего Иова исходили недоуменные вопросы, из уст его благодушествующих друзей — умные ответы. Но Иов оказался пред Богом выше и праведнее своих друзей . Вот и нашему поколению нищих странников свойственнее задавать вопросы, пожимать плечами, вздыхать и, болезнуя, соскребать гной со своих ран, а разрешение недоумений предоставить Самому Господу.

Все это переживали и оплакивали отцы наши, когда шли той же "юдолью плача"; они передали нам эти воздыхания, разделили с нами нашу печаль — и нам гораздо легче от их слов. Вот строки из книги святого епископа Игнатия, которая так и названа — "Приношение современному монашеству", то есть нам непосредственно:

"Перелетая чрез греховное море, мы часто ослабеваем, часто в изнеможении падаем и погружаемся в море, подвергаемся опасности потонуть в нем. Состояние наше, по причине недостатка в руководителях, в живых сосудах Духа, по причине бесчисленных опасностей, которыми мы обстановлены, достойно горького плача, неутешного рыдания. Мы бедствуем, мы заблудились, и нет голоса, на который могли бы выйти из нашего заблуждения: книга молчит, падший дух, желая удержать нас в заблуждении, изглаждает из нашей памяти и самое знание о существовании книги. Спаси мя, Господи , взывал Пророк, провидя пророческим Духом наше бедствие и приемля лице желающего спастись, яко оскуде преподобный ! Нет духоносного наставника и руководителя, который непогрешительно указал бы путь спасения, которому желающий спастись мог бы вручить себя со всею уверенностию! Умалишася истины от сынов человеческих, суетная глагола кийждо ко искреннему своему , по внушению душевного разума, способного только развивать и печатлеть заблуждения и самомнение" .

Не раз этот святой отец говорил, что монахи последних времен должны спасаться скорбями. Но откуда бы взяться скорби, если бы была во всем для нас ясность и понятность, куда и как идти, что и отчего с нами происходит? И это недоумение, эту "оставленность" необходимо принять и понести, как часть нашего креста. Вздыхать о нашей "никуданегодности", печалиться о нашей всегреховности, воздевать руки к небу об избавлении от многовидных зол, обступивших нас, и иметь единое упование на Господа! Видеть трезво свое положение, скорбеть и молиться о нем — уже бОльшая часть спасительного нашего делания. И чего еще нам ждать от себя?

И в настоящих записках нет ответов и разрешения множества возникающих недоумений, а именно эти самые "вопросы без ответов" — "охи", "ахи", вздохи, многоточия и вопросительные знаки вместо восклицательных. Полезны ли, наставительны ли хоть сколько-нибудь такие вот воздыхания еще одного из нищих, горемычных сегодняшних странников? Но, может, кто-то воздохнет вместе с ним, покивает грустно и понимающе главой, посочувствует, сам задаст ряд вопросов, на которые никто теперь не станет ему отвечать? Так вот посидим, поохаем и, немного обогревшись, побредем дальше со своими нищенскими котомками, но уже не так одиноко, не так печально.